Глава 2

 Гармония

 

        Музыка, обходя идеи и будучи независима также от явленного мира… могла бы в известной степени существовать, даже если бы мира не было вообще … Другие искусства говорят только о тени, она же – о существе

                                                                        Артур Шопенгауэр [1]

 

Законы рассудка есть одновременно законы природы

Иммануил  Кант

 

Систематические положения эзотерического (тайного) знания об Октаве изложены Платоном в диалоге  Тимей (начало IV в. до н.э.). К изложению  космологического учения Платон обратился довольно поздно:  уже был при завершении его главный труд Государство‚ а последний‚ самый  таинственный диалог Критий - призванный стать квинтэссенцией всех предыдущих - так и остался  недописанным либо сокрытым от нас [2]. Насколько  же учение Тимея является собственно «пифагорейским» - Платон, как  и живший на полтора века ранее его Пифагор, были близки одной философской ветви которую, по сложившейся многовековой традиции, возводят к Пифагору как первому исторически из­вестному адепту доктрины [3], - этого современные исследователи античности в точ­ности определить не могут.

 

А.Ф.Лосев неоднократно говорил о едином корне пифагореизма и платонизма – слитых в той форме учения Платона, которую оно приняло уже в трудах позднейших эллинистических философов – Ямвлиха и Прокла (IV-V в.в. н.э.). За­свидетельствованной‚ таким образом‚ документально преемственности более тысячи лет; «линия Платона» в позднейших христианизированных (и исла­мизированных) государствах Европы и Передней Азии стала лишь спо­собом рассуждения: «формально-диалектическим методом», собственно же «пифагорейская» его изнанка становилась всё более и более тёмной. Первая «рацио­налистическая критика»  элементов учения Пифагора в сочинениях учителя принадлежит  Аристотелю, истинному предтече Нового времени и воспита­телю Александра Великого (Македонского). По Аристотелю, достойна ос­меяния наивная вера в значение «чисел самих по себе», поскольку роль иг­рают лишь их отношения‚ то есть количества. Тем не менее, именно от Аристотеля средними веками было воспринято учение о четырёх элементах  космоса  - чисто «пифагорейское» по своему смыслу.

Из сказанного становится ясна причина, по которой учение Тимея было - и остаётся по сей день - «закрытой книгой» для всех, кто пытается непо­средственно ознакомиться с космологией Платона. А.Ф.Лосев, крупнейший специалист по неоплатонизму в ХХ веке‚ изложивший свои многотомные штудии - как это не удивительно, в годы самых суровых гонений на плато­низм - в работах, из конспиративных соображений названных «История ан­тичной эстетики», а также в более раннем капитальном труде «Античный космос и современная наука» (1927 г.). В  последнем   относительно  Тимея  говорится  буквально следующее:

 

                   «Или Платон плохо изложил свою непродуманную систему   космоса, и тогда нужно считать чудом, что почти через  тысячу лет по­сле этого Прокл так складно сумел объяснить всю эту громаду странных ухищрений и натяжек».

 

         Здесь же А.Ф. приводит вероятную разгадку этого странного несоответ­ствия:   по-видимому, всё дело в том, что

 

                   «Тимей предполагает весьма продолжительную и детальнейшим обра­зом разработанную традицию»,

 

которая

                   «избавляла от необходимости входить в объяснение деталей» [4].

 

          Было бы неосновательным полагать, что дотошный исследователь и независимый учёный Алексей Фёдорович Лосев следовал в своих выводах на­ставлениям Елены Петровны Блаватской,  на  страницах  Тайной Доктрины  почти  дословно утверждающей то же самое:

 

                  «Его “Тимей” настолько запутан, что никто, кроме Посвященного, не поймёт его сокровенного смысла»;

                  «платонов “Тимей” есть конспективное (для учеников) изложение тайного учения, суть которого могла передаваться лишь изустно» [5].

 

Философия – не эзотерическая, храмовая, но вполне светская муд­рость;  и диалектика, бывшая приёмом софистов (сам Сократ называет себя  софистом в одном из платоновых диалогов)‚ – послужила удачным средст­вом для выражения учения, представляемого символически и сообщавше­гося, как говорит  Диоген Лаэртский[6], изустно (точнее, «из уст в уши»)  -  тайно,  и «языком адептов», а не философов. Именно в том была главная заслуга Платона, что он использовал популярную в Афинах форму «сократического диалога» для изложения  науки египетских жрецов и посвящённых таким способом, каким это учение никогда не передавалось ранее.

Трудно отделаться от  мысли, что и диалектический метод платонизма был разработан  с  целью  свободно («по-философски») излагать материи,  точное значение которых в начале VI в. до н.э. всё ещё пред­почиталось держать в тайне. Надо полагать, что в районе средиземно­морья подобные знания  были «духовной собственностью» узких кругов; известно‚ как за свою «многоречивость» поплатился Сократ‚ обучавший Платона риторике‚ а полутора-двумя веками ранее - сам Пифагор[7]. Но и всего переданного Платоном‚ сыном Аристона‚ для последующих 24-х веков‚ видимо‚ оказалось доста­точно…

 

«Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаётесь детьми, и нет среди эллинов старца»,–

 

так сказал саисский жрец Изиды, по преданию, законодателю Афин, совершившему паломничество «на родину» богини города.

Прозрачным намёком на возможные корни излагаемого (устами Тимея) космологического учения и служит, на наш взгляд, по композиционному за­мыслу Платона, вводное повествование Крития о совершённом некогда Со­лоном путешествии в Египет,  уже упомянутом его разговоре со жрецом и  услышанное  им  от него  предание  об Атлантиде:

 

 «… ибо ещё существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. Этот ост­ров превышал своими размерами Ливию и Азию, вместе взятые… На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство… Атлантида  исчезла, погрузившись в пучину»[8].

 

Является ли лишь совпадением, что мы  встречаем  «допотопную от­сылку» и в древнекитайском сказании о Фуси,  впервые начертавшем знаки  Книги Перемен (см. Гл.7)?

 

Также и Прокл, самый плодовитый неоплатоник V-го века, уже в 28 лет написавший тысячестраничный (!) комментарий к Тимею - «уникальное произведение во всей истории философии»,  по словам Лосева‚ -  не имел своей целью ввести нас, позднейших его читателей, в «пифагорейскую кухню» учения, следы которого обнаруживаются по всему миру на­чиная от эпохи архаической працивилизации (энеолита), оставившей нашему времени, за редкими исключениями (в реликте Центральной Америки)‚ лишь немногие памятники. Античности был уже отмерен короткий срок до «полного заката»:  в 529 г. Платоновская Академия в Афинах была закрыта христианским императором Юстинианом, Элевзинские мистерии прекратили существование («ушли в подполье») двумя веками ранее‚ -  и на долю бли­стательных эпигонов Пифагора и подобных ему искателей, некогда проси­живавших в преддверии святилищ Египта и Азии многие годы [9], осталась лишь диалектика,  и только диалектика.

 

         Впрочем, в «Античном космосе» Алексей Фёдорович, истинный титан «серебряного века», вскрыл некоторые далеко ведущие связи философем Прокла с только лишь народившейся, но уже обозначившей коренной пере­ворот в линеарном европейском мышлении концепцией  качественной неодно­родности времени и пространства, вытекающей из уравнений Лоренца- Эйнштейна.

Очевидно,  восстановить в сколько-нибудь полном объёме существо первоначального учения, вдохновлявшего Платона  и оказывающего по сей день заметное влияние на научное мировоззрение как альтернативная стол­бовой дороге декартова линеаризма «холистическая» парадигма‚ – задание, превышающее возможности одного человека и даже целого (ограниченного определённой концептуальной установкой) научного коллектива. Те рубежи, на которых находится в настоящий момент (и за которые старается перешаг­нуть) не-классическая - а по сути, «неопифагорейская» - наука убеждают  нас в том, что новый синтез, в который могут вылиться современные подходы  в физике (космология, теория поля, синергетика), психологии («глу­бинная» психология и психофизика)‚ истории и холистическом естествознании (эко­биология, космическая биология, наука о Земле, метеорология, медицина и т.д.) явится в значительной мере воскрешением древней доктрины. Стало быть, периодический аттрактор развития цивилизации должен включать в себя пифагорейское учение о числе.

 

Числовой принцип, определяющий  строение Космоса, Платон вводит как пропорциональное отношение:

                                                                                                   

 «Два члена сами по себе не могут быть хорошо сопряжены без третьего, ибо необходимо, чтобы между одним и другим родилась некая объединяющая их связь».

 

 Одного среднего члена хватило бы для плоского мира‚ говорится далее‚

 

«а трёхмерные предметы никогда не сопрягаются через один средний член, но всегда через два».

 

 Это гармоническое отношение, связующее «наиболее плотную» и «наиболее тонкую» материи космоса через два средних члена, и есть знаме­нитое учение о четырёх элементах, при котором

 

 «воздух так относится к воде, как огонь к воздуху, и вода отно­сится к земле, как воздух к воде».

 

Пусть А и D –  крайние члены тетрады, огонь и земля, а В и С –  два по­средствующих звена, воздух и вода. Тогда  В:С = А:В  и  С:D = В:С,  или  А:В = В:С = C:D. Данное отношение поддерживает некоторый постоянный пат­терн. Каков он, мы вскоре увидим.

 

 «На таких основаниях и из таких составных частей числом четыре родилось тело космоса, упорядоченное благодаря пропорции, и благо­даря этому в нём возникла дружба, так что разрушить его самотождественность  не может никто, кроме лишь того, кто сам его сплотил»[10].

 

Здесь же следует интересное замечание, маловнятное для всякого, кто не обучался в платоновской Академии:

 

 «При этом каждая из четырёх частей вошла в состав космоса це­ликом: устроитель составил его из всего огня, из всей воды, и воздуха, и земли, не оставив за пределами космоса ни единой их части или силы …чтобы он (космос) был недряхлеющим и не причастным недугам»[11].

 

Читатель, несколько знакомый с космологическими проблемами физи­ки, мог бы догадаться - из подобных интуиций и выросла философская диалектика как чистое интеллектуальное упражнение - что автор  Тимея утверждает не более ни менее как то, что составные элементы космоса возникают как сопряжённые оппозиции или зеркальные противо­положности некоего абстрактного нечто, «за пределами которого больше ничего не осталось». Примерно так квантовая механика представляет ныне рожде­ние из «физического вакуума» семейств элементарных частиц - и даже це­лых миров. Это нечто имеет у Платона наименование  το ἑν - единое.

Но что есть «материя» единого космоса? Мы никогда не сможем этого узнать, за исключением разве лишь того, что познаваемые нами совокупности (а сознание само есть такая совокупность и множество) образуют некоторые струк­туры – симметрические отношения, в свою очередь разложимые на такие же симметрические отношения. Понятие группы в  математике существует не особенно давно, а в физике оно применяется  и того менее‚ - поэтому не уди­вительно, что для теоретиков древнего мира (который, может статься, не всегда был столь древним) аналогом  групповых свойств выступало число, пони­маемое как самосущее (т.е. «неразложимое», сопряжённое единство), а также  как пропорция - сквозной, повторяемый паттерн  фрактальной структуры:

 

         «иначе не было бы возможно‚ чтобы всякая часть материи была в состоянии выражать весь универсум [12]».

 

Надо при этом заметить (в скобках)‚  что  Тимея  комментируют уже почти  две с половиной тысячи лет‚ а последнее слово в точных науках, похоже, ещё не сказано, - а значит,  не сказано оно и в интерпретациях Тимея.

Вернёмся к изложению Платона. Сообщив о материи тела космоса (сквозном пропорциональном отношении), автор далее переходит к движению космоса, называя  это  душою космоса. Видов движения Платон называет семь, но перво­начальным было лишь одно, именно же, «единообразное обращение в одном и том же месте в самом себе»[13],  «а остальные шесть родов движения были устра­нены, чтобы не сбивать первое»:

 

«Весь этот замысел вечносущего Бога относительно бога, кото­рому только предстояло быть, требовал, чтобы тело [космоса] было со­творено гладким, повсюду равномерным, одинаково распространённым во все стороны от центра, целостным, совершенным и состоящим из совершенных тел. В его центре построявший дал место душе… Так он создал небо, кругообразное и вращающееся»[14].

 

Что это за душа и какое отношение имеет она к функционированию космоса – живого существа - как «госпожа и повелительница тела», выясня­ется из результата соединения «природы неделимого» и «природы иного»:

 

«А составил он её [душу] вот из каких частей и вот каким образом: из той сущности, которая неделима и вечно тождественна, и той, кото­рая претерпевает разделение в телах, он создал путём смешения третий, средний вид сущности, причастный природе тождественного и  природе иного… Затем, взяв эти три [начала], он слил их все в единую идею [об­раз], силой принудив не поддающуюся смешению природу иного к со­пряжению с тождественным. Слив их таким образом при участии сущ­ности и сделав из трёх одно, он это целое в свою очередь  разделил на нужное число частей, каждая из которых являла собою смесь тождест­венного, иного и сущности»[15].

 

Из анализа неоплатонических комментариев можно прийти к выводу, что  «чисто диалектические» понятия   тождественного,  иного и «среднего вида сущности, причастного природе тождественного и природе иного» содержат точный пифагорейский числовой эквивалент и определяются как монада (1), двоица (2) и триада 1+2=3.  Из  способа, которым далее происходит применение этих принципов, порож­дающих  все виды движения одушевленного  космоса, мы  безошибочно за­ключаем о природе этого символизма. Из компонентов тождественного (1), иного (2) и причастного им обоим (3) возникает числовая структура многоуровневого времени, приводимая в следующем параграфе Тимея как модель музыкаль­ной гаммы. В числах триады (1-2-3)  находятся отправные точки для этого построения:  единичность есть отсутствие претерпевания - замкнутый цикл или «вечность», двоичность  –  октавное пространство  для  явленного много­образия («разорванный цикл» или гармоническая кривая),  троичность  -  принцип деления‚  порождающий квинтовые ступени  гаммы - и, вследст­вие этого,  все  последующие виды движения‚ то есть время:

 

«Взяв эти три начала, он слил их все в единую идею силой[16], при участии сущности  сделав из трёх одно».

 

 Эти  три – «сущность», «иное» и «средний род» – объединены в некое единство. Единение или гармония  (αρμονια = «скрепа»)  мыслилась как уни­версальная связь: посредством её три начала объединены в четвёртое (целое) пропорциональным отношением тетрактиды - τετραξ - святая святых учения Пифагора. Это и есть новопроизведённая сущность или новое единство:  в тет­раксе мы уверенно обнаруживаем основание строения Октавы,  и далее  –  всей проявленной Вселенной.

Отношением 1:2:3:4  связываются три гармонических интервала - ок­тава (2:1), квинта (3:2), и кварта (4:3), последняя есть обращение («зеркальное отражение») квинты.  Эту пропорцию можно записать в виде 1 : 4/3 : 3/2 : 2, что выражает звуковысотные  отношения так называемого строя арфы Ор­фея  -  отправного пункта  античной  музыкальной теории (см. Гл. 3):

 

«Вот так образована она (гамма) со всеми своими частями согласно природе, именно из чётного, нечётного и чётно-нечётного»[17].

 

 

 Обратим внимание, что квинта относится к тонике так же, как октава относится  к кварте (3/2 : 1 = 2 : 4/3), и отношение  квинты и кварты‚ дающее  интервал  целого тона (3/2 : 4/3 = 9/8) - это продолжение того же паттерна: 9/8 : 3/4 = 3/2 : 1. Пропорция, ранее уже  введённая Платоном явно для материаль­ных элементов космоса, теперь объясняется диалектически – «философски» и тайно - через категории «тождественного» и «иного».

 

Кажется, что Платон хитрит, вводя основополагающий паттерн (тетрактиду) в изложении Тимея по крайней мере четырежды, причём всякий раз иным способом: сперва говоря о создании «материальных элементов» Космоса, затем о  принципе их организации  - «одушевлении» этого  целого и «движе­нии» его,  и далее -  последующем делении  этого целого на  том же  самом число­вом основании  в построении  иерархии сфер.  Впрочем, он тут же огова­ривается, как бы желая оградить себя от этого упрёка:

 

           «Если мы в этом нашем рассуждении только позднее пытаемся перейти к душе, то это отнюдь не означает, будто и Бог построил её после [тела][18].

 

«Слив их в единую идею силой». Как мы уже знаем, это новообразованное единство  есть  четверица – τετραξ‚ а также  основание  октавной гаммы, - и оно‚  без  сомнения,  может быть отнесено к  гармонической кри­вой (Фиг. 4.1) и волновой природе вообще, а вследствие корпускулярно-вол­нового дуализма – ко всей материальной Вселенной.

 

           «Он это целое в свою очередь разделил на нужное число частей».

 

Сей важнейший для всего учения пункт Платон излагает таким обра­зом:

 

«Прежде всего он отнял от целого одну долю, затем вторую, вдвое большую, третью – в полтора раза больше второй и в три раза больше первой, четвёртую – вдвое больше второй, пятую – втрое больше третьей, шестую – в восемь раз больше первой, а седьмую – больше пер­вой в двадцать семь раз».

 

Это не вполне доходчивое объяснение можно изобразить в виде двух ря­дов потенцированных степеней чисел 2 и 3 относительно единицы (их «ну­левой степени»), как и приведено в «Античном космосе» А.Ф.Лосевым:

                                                                                                                                    

 

 

«После этого он стал заполнять образовавшиеся двойные и трой­ные промежутки…, чтобы в каждом промежутке было по два средних члена. Благодаря этим скрепам (άρμονιον) возникли новые промежутки по 3/2, 4/3 и 9/8  внутри прежних промежутков. Тогда он заполнил все промежутки по 4/3 промежутками по 9/8… чтобы числа, разделённые этими промежутками, всякий раз относились друг к другу как 256 к 243. При этом смесь, от которой бог брал упомянутые доли, была истрачена до конца»[19].

 

 Несложно догадаться, что в ряду отношений степеней 2 и 3 мы получаем  музыкаль­ные пропорции  квинтового (пифагорейского) строя:  3/2 является квинтой, 4/3 - квартой,  9/8 - целым тоном  и  256/243 - полутоном. Алексей Фёдорович Лосев расчёты всех ступеней  приводит  на страницах  Античного космоса [20]. Основа  расчленения октавы, как можно увидеть, заложена в пропорции  тетрактиды 1:2:3:4 или, в более привычной для музыки форме,  1 : 3/2 : 4/3 : 2,  а дополнительные  интервалы  даёт  последова­тельное применение этой пропорции к уже образованным промежуткам. Заклю­чённый между квинтой и квартой интервал есть основ­ное деление тона:  3/2 : 4/3 = 9/8 = 1 тон. Целотоновые интервалы в свою очередь‚ заполняя октаву‚ образуют ещё два меньших промежутка т. н. полутона:  4/3 : 9/8 : 9/8 = 256/243 -  «непроходимости» или  лейммы (греч.), в которых гамма‚ дабы развиваться далее‚ должна «переменять свой шаг»:

 

   «На шестом же колене‚ - говорит Орфей‚ - прервите песенный строй»[21].

 

Дальнейшее рассмотрение покажет, что применение этих наименьших промежутков к целым тонам даёт, в свою очередь, ещё меньшие интервалы – так называемые коммы (отношение апотомы – целого тона за вычетом лейммы‚  и самой лейммы,  иначе  9/8 : 256/243 : 256/243 = 3¹²/2¹⁹)‚ и так далее (Гл. 3).  Но пока мы находимся здесь ещё на  уровне «второй тетрактиды» или  тетрактиды В (основных ступеней диатоники) - по мысли комментатора Платона и Прокла А.Ф.Лосева, - и соответствующей ей градации членения космоса в аспекте  времени  и движения.

Связь ступеней деления Октавы с космическим временем - а точнее, числом элементов цикла, могущих одновременно со-возникать на данном уровне фрактальной  градации, –  не наше изобретение:

 

 «Платонизм в области учения об инобытии есть эйдетически по­нятое учение об электромагнитной сущности [волновой природе –   Б.С.]  пространства  и материи»;

 

и далее:

           «Гармония сфер есть интуитивное учение  о разной  организован­ности  времени»‚ –

 

   подчёркивает наиболее глубокий в ХХ веке интерпретатор плато­низма [22].

 

Любая наука основана на интуиции – надо обладать незаурядным  вооб­ражением, чтобы «разглядеть» сущность природы света в уравнении Мак­свелла  или электрона – в волновой функции Шредингера. И мы обнаружим ниже, как числовые циклы Октавы были применены в «тонкой технологии» древнего и древнейшего  мира – в его теургии (магии) и предсказании  (аст­рологии) [23].

 

           «При этом смесь была истрачена до конца».

 

 Тем же выражением,  каким ранее было сказано об элементах тела Кос­моса,  Платон снова говорит о полном исчерпании «материала», из которого была построена Октава («душа и движение Космоса»):  Единого бытия (1) и его - числовой - сущности, что обнаруживает самый корень доктрины. За­метим здесь (к этому вопросу мы ещё вернёмся в ходе изложения), что  Единое бытие сущности - «Цикл циклов» - не имеет времени:

 

                                       «aἰών  εικων  κινητη  ὄ  cρονος»

                                       («Время – подвижный образ вечности»)[24].

 

Прима  - единичный музыкальный интервал - «совпадает» (т.е. звучит в унисон) с окта­вой - восьмой ступенью‚ или обращением примы;  но октава  есть  двоица (интервал = 2), а также заключает в себе все остальные числа  как  полный цикл и сумма четверицы (1+2+3+4=10) - т.е. десятерица (dekάς: 10‚ «один-ноль»). 

В отношении ко времени монада (1) есть неразложимое (сингулярность) или потенциальное, не проявленное внешним образом бытие («число деления времени = 0»);  как «состояние материи» - для физиков это неразличимый «физиче­ский вакуум» или «планковская длина»,  как сверхфизическая реальность  - Ding an sich [25]  Иммануила Канта - или Бог.

 

 Обратимся опять к Тимею. Соответствующий расчёт музыкальных про­порций (данный Лосевым) приводит всего к 55 основным ступеням («семи октавам и большой сексте в дорийской тональности: 7х7+6=55») – что, напомним, до­вольно близко диапазону клавиатуры современного фортепиано (52 белые клавиши = 7 октав + малая терция). Эти семь октав –  мы увидим в дальней­шем – могут быть рассмотрены как «разделение целого» единой Октавы‚ а именно - микротоновая гамма с расчленением  промежутка двоицы на коммы в  53 ступени (с верхним до 54).

 Поразительным образом гамма эта соответствует сумме семи чисел‚  положенных Платоном в основание души космоса: 1+2+4+8+3+9+27 = 54. А 55 -  число самой десятерицы: 1+2+3+4+5+6+7+8+9+10 = 55. У вас ещё не встали дыбом волосы на голове‚ читатель? А ведь тут всё отдаёт мистицизмом чистейшей воды.

 

В XVIII – XIX в.в. разысканиями Н.Меркатора, Танаки и Бозанкета было об­наружено - и неоднократно переоткрыто заново, - что натуральная 53-х ступенная  музы­кальная система может быть положена в основу всех известных строев – пифа­горейского, обертонового (чистого) и равномерного (темперированного) [26] - см. Приложение 2. Две ступени (верхнее и нижнее  до) в двух сериях (III и IV октавы) в расчетах А.Ф. Лосева повторяются,  итого мы имеем 54 ступени  (53 + верх­нее до) полной микротоновой гаммы  Тимея. Ниже мы покажем, как эта система могла соотноситься с «гармоническим исчислением» И цзина  и  древних американцев.

 

Таким путём созданная Первооктава, вместившая в себя всё косми­ческое время («смесь была истрачена до конца»)‚ продолжает далее делиться демиургом с образованием кругов вложенного иерархически организован­ного времени. Вот уровни или градации движения, описываемые Пла­тоном в  Тимее:

 

1/ Внешний круг, «названный природой тождественного», вра­щающийся по часовой стрелке, связываемый А.Ф.Лосевым с вращением плоскости  экватора  (суточным вращением Земли);

 

2/ Внутренний круг, «названный природой иного», наклонный по отношению к первому («по диагонали прямоугольника»), вращающийся против часовой стрелки и отождествляемый Лосевым с движением в  плоскости эклиптики (переменным положением Солнца и планет друг относительно друга);

 

3/ Внутренний же круг движения он ещё

           «шестикратно разделил на семь неравных кругов, сохраняя число двойных и тройных промежут­ков, а тех и других было по три».

 

Обращение этим неравным кругам при­дано неодинаковое: внутренние планеты и Солнце движутся с равной скоростью относительно Земли, планеты же имеют различную скорость по отношению друг к другу, «однако же отмеренную в правильном  соотношении»[27].

 

Строение Солнечной системы служит  Платону адаптацией абстрактных  числовых принципов к наблюдаемым движениям неба (подобный подход мы встречаем в различных системах астрологии). Метод, который далее излагает автор Тимея, весьма показателен, но не внятен без соответст­вующего ключа, даваемого нами здесь:

 

«Когда весь состав души был рождён в согласии с замыслом того, кто его составлял, этот последний начал устроять внутри души всё те­лесное и приладил то и другое друг к другу в их центральных точках»[28].

 

 «Всё телесное» - то есть  все реальные объекты  живого тела Космоса, от атома до галактики, «в своих центральных точках» - согласно домини­рующему  в каждом частном  целом закону движения - были  «внутри души…прилажены друг к другу»‚ или приведены в соответствие с  конкретно действующими  числами  иерархического времени:  «циклы  внутри циклов»‚  в единстве всех  элементов слагающие  Октаву.

 

Душа Космоса как архетип, или всеобъемлющий гармонический число­вой принцип,

 

«невидима и рождена совершеннейшим из всего мыслимого и вечно пребывающего»,

и

 «при всяком соприкоснове­нии с вещью, чья сущность разделена или, напротив, неделима, она... приходит в движение и выражает в слове [логосе – λόγος; вы­делено мной - Б.С.], чему данная вещь тожде­ственна и для чего она иное, а также в каком преимущественном отно­шении, где, как и когда каждое находится с каждым, как в становлении, так и в вечной тождествен­ности, будь то бытие или страдательное со­стояние»[29].

 

Сравним с положением Платона непосредственное свидетельство о Якобе  Бёме:

 

«Проходя зелеными полями вблизи Герлица, он сел, и, рассматривая травы и растения в своем внутреннем свете, он видел, точно смотря внутрь их, их сущ­ность, пользу и свойства, которые открылись ему в их очертаниях, фигурах и знаках. Подобным образом он рассматривал все творения, и на основании этого откровения он написал впоследствии свою книгу “De Signatura Rerum”»[30].

 

         Приведённое выше положение Платона, взятое само по себе, так и осталось бы только философско-теологическим рассуждением, если не принимать во внима­ние его пифагорейский числовой ключ. Слово как смысл или «нетварная божественная энергия» (в санскрите ему соответствует шабда = «первозвук») в от­ношении каждой вещи или события определяет все их «аспекты» - используя астрологический тер­мин, то есть  «притяжения» и «отталкивания» как относительно нижеле­жащих (подчинённых), так и вышележащих (объединяющих с целым) уровней вещей и событий. Действие этих аспектов, наложенных вместе и направленных каж­дый на конкретную часть состава этой «вещи» - вернее‚ системы  или орга­низма - задаёт то, чем в механике Ньютона служит «закон движения»  - «траекторию» их перехода от момента к моменту. По отношению к  системе,  каковой являет­ся‚ скажем,  человек (и всё, к чему приложимо определение естественного тела [31]) «закон движения» - его можно называть «предопределе­нием»‚ «предрасположением», хаотическим аттрактором или иным словом - есть всецело временной закон в концепции Платона‚ кото­рый время понимает не как «шкалу» (ньютоновой механики), но именно в той форме, каковою оно и есть в действительности - гармонической скрепой единого живого тела Космоса.

 

Системы управляются иерархически - пока здесь ничего не сообщается о микрокосмической организации живых тел, повторяющих в своём устрой­стве иерархию макрокосмоса (этот топик найдёт позднее более отчётливое выражение у неоплатоников‚ а также в учениях Кабалы)‚ - однако Тимей слегка касается точки соответствия:  в Октаве Космоса посредством Логоса «круг иного» влияет «на правильные мнения и убеждения», в то время как «круг тождественного» - на формирование «ис­тинного ума и знания»[32].

 

И вот, далее,

 

"Когда Отец усмотрел, что порождённое им, это изваяние вечных богов [число = «изваянная смысловая фигурность»‚ по Лосеву‚ а «веч­ные боги» суть числовые архетипы и «умные энергии» космического функционирования] движется и живёт, он возрадовался‚ и в лико­вании замыслил ещё больше уподобить [творение] образцу»[33].

 

Сравните Бытие 1:31:

 

  «И уви­дел Бог всё, что он создал, и вот, хорошо весьма. И был ве­чер, и было утро, день шестой».

 

 Радостью и ликованием Бога в космологичес­ком учении отмечены пределы эона  - мирового «века»: переход к следующему этапу творения (эманации) и дальнейшего нисхождения архетипа.  Пла­тон, конечно, не знал древнееврейского и не изучал Библию - Септуагинта была переведена на греческий  двумя  веками позже‚ - но в Тимее‚ как и в Библии‚ мы находим  отзвуки  той же мистерии: «монотеисты» и «язычники»‚ как обычно,  черпали  из одного источника.

 

         Желая ещё усовершенствовать творение, но не будучи в состоянии передать полностью вечную природу архетипа «ничему рождённому», т.е. временнόму,

 

«он замыслил сотворить некое движущееся подобие [εικων – «икону»]  вечности;  устрояя  небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же образ, движу­щийся от числа к числу, который мы назвали временем. Ведь не было ни дней, ни ночей, ни ме­сяцев, ни годов, пока не было рождено небо… Всё это - части времени».

«Всё это - виды времени, подражающего вечности и бегущего по кругу согласно законам числа»[34].

 

Мысль очевидная и в чисто «платоническом» духе, что видимый космос – «сотворённое небо» - служит только от­ражением, подобием «со­вершенного образца»‚ представленного в Тимее числами пифагорейской гаммы.  Космические временные циклы - наблюдаемые движения неба - лишь уподобляются изначальной гармонии. Ясно, что отсюда происте­кают всевозмож­ные несовершенства – несогласие, «вражда» (диссонанс) и, как следст­вие этого‚ в конечном итоге - распад и смерть.

 

 «Всё это - части времени, и «было» и «будет» суть виды возник­шего времени, а перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку».

 

«К то­му же  мы ещё говорим, будто возникшее есть возникшее и возникающее есть возникающее, а имеющее возникнуть есть имеющее возникнуть и небытие есть небытие: во всём этом нет никакой точности. Но сей­час нам недосуг всё это выяснять»[35].

 

С видами частного – «движущегося» времени - в сравнении с гармони­ческим прообразом «пребывающего тождественным и неподвижным»  («в-себе»)  числового образца времени (то есть Октавой)  автор Тимея увязывает и такой важнейший вопрос философских спекуляций, как виды реальности или уровни бытия, утверждая, что говорить  есть либо не есть о них - не точно, реальность вещей конституируется их участием в категориях «тождест­вен­ного» и «иного» - монаде и двоице. В предшествующих Тимею философско-диалек­тических сочинениях Пла­тона  были  уже  развёрнуты  положения о «вневре­менном образце» вещи‚ которые вошли позже в фундамент пресловутого «идеалисти­ческого направления» философии; но здесь мы акцентируем вни­мание на собственно пифагорейских отправных пунктах платонизма - как мы вполне уве­рены, уходящих своими корнями далеко в «до-философскую эпоху» мышле­ния, в тайны архаической эпохи.

 

«Космология Тимея давала обоснование идеальному государству. Как прямое продолжение Тимея был задуман Критий‚ посвящённый идеальному осуществлению этого государства» [36].

 

И «части времени»‚ и «уровни реальности» имеют чёткую связь с ие­рархией чисел деления Октавы‚ что отражено разде­лением  гармонического целого на  круги‚ обращающиеся «в правиль­ной про­порции друг к другу» и послужившие прототипом реаль­ных планетных сфер. Параллельно возникает иерархия Кос­моса с её особыми законами движения. Подробнее мы остановимся на этих моментах ниже в связи с анализом строения Октавы и  «уровней времени» как чисел (симуль­танных или со-порождённых  элементов) её циклов[37].   Как  сказано ранее (и будет повторено в дальнейшем)‚ каждая «естественная вещь» ми­роустрой­ства – атом, человек, планета или галактика - имеют своё конкрет­ное бытие («есть-ность») лишь в качестве проявления аспекта единой основы (чисел Октавы или Логоса) в системе всеобщей гар­монии, открываемой Тимеем в  основании музыкального строя.

 

Отметим тут известные библейские параллели. В первой главе Бытия творение  распределено на ряд этапов. «В начале сотворил Бог небо и землю» (1:1), «И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так» (1:7). В индийских  пуранах  первоначаль­ная стадия свя­зывается с образованием Космического яйца (Хираньягарбха: «Лучезар­ного»). В формальном  пифагорейско-числовом аспекте  этот первый этап творения до возглашения «И увидел Бог, что это хо­рошо» (1:10) есть построение трёх первых начал («небо», «вода», «земля») как про­странства для возникновения Октавы («волновой природы света»), - или пропорции тетракса в Тимее. Это же основание содержит тетрада Четырёх образов (Сы сян) древнего Китая, открывающая начертания (гуа) Книги Перемен (гл.7).

 

В Бытие (1:14) говорится:

 

           «И сказал Бог, да будут светила на твер­ди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений, и времён, и дней, и годов».

 

 Светила стихов 14-18 содержат параллель кру­гам разделённой Октавы Тимея, которые должны  стать прооб­разом реальных космических движений – «частей времени».

Вся первая глава Бытия (период творения до момента, как Бог «почил в день седьмый от всех дел Своих» (2:2) есть семиступен­ная гамма, в которой последняя ступень – си – отмечает исчерпание  диатонического ряда  (первые шесть квинт от  фа до си в пифагорейском строе). «Седьмый день» в цикле соответствует первому: «и почил от всех дел»;  ступень си должна вернуться в фа‚ если мы не продолжим членение октавы дальше. «Зеркальный ход» диатонического ряда (седьмая - двенадцатая квинты) восполняет первую полуфазу - Творение‚ эволюцию или нис­хождение «божественных энергий» – второй полуфазой‚ инволюцией или историей Адама‚ достигающей своей кульминации в вознесении Человеко-Ло­госа  и проповеди апостола Павла:

 

           «первый человек Адам стал душею живущею, а последний Адам есть дух животворящий»

                                       (1 Кор. 15:45).

 

Священное значение Октавы засвидетельствовано всей традицией религи­озной архаики. Отголоски символизма 12-ти могут быть прослежены в родословии патриархов и – куда более явно – в новозаветной литературе‚ синтетичной по преимуществу (Иисус = Солнце  и  двенадцать апостолов - знаков Зодиака, «предательство» тринадцатого из них – Иуды [38] и т.д.; см. также Откровение Иоанна Богослова - Гл. 5). В целом же эзотеризм мировых циклов как у правоверных иудеев, так и у христиан был отделён от прак­тики астрологической магии‚ таившей опасность неортодоксальности:

 

           «Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не на­прасно ли я трудился у вас»

                                                                                                                             (Гал. 4:10-11).

 

Позднее все сохранившиеся реликты доктрины были бережно подобраны и культивированы в учениях западной алхимии и Ка­балы – последней‚ вероятно, предпринятой в истории попыткой реконструи­ровать симфонию «Всё и Вся».

 

 

>>>>

 

на главную